Том 5. Кому на Руси жить хорошо - Страница 76

Глава «Последыш», как уже говорилось, переключала внимание некрасовских правдоискателей на народную среду. Поиски народного счастья закономерно приводили мужиков в главе «Крестьянка» к «счастливице-губернаторше» Матрене Тимофеевне Корчагиной. На примере одной судьбы поэт дает яркое представление о глубоко трагических обстоятельствах жизни женщины-крестьянки и трудового крестьянства в целом в «освобожденной» России, развеивает легенду о возможности народного счастья при существующих социальных условиях, но при этом всем смыслом образов Матрены и Савелия, богатыря святорусского, утверждает, что в народной среде таятся живые источники нравственной красоты, стойкости, богатырской мощи и энергии и что ключи от народного счастья могут быть найдены только на верных путях всенародной революционной борьбы.

Среди других глав эпопеи «Крестьянка» выделяется целостностью драматического сюжета, глубоким психологизмом и лирической взволнованностью повествования, поднимающегося порой до трагического пафоса.

Появление «Крестьянки» (ОЗ, 1874, № 1) вызвало многочисленные отклики в печати. «Это полный чувства и мысли эпизод, описывающий невеселую жизнь русской крестьянки», — писала «Иллюстрированная неделя» (1874, № 9). Осторожной и расплывчатой была оценка новой главы некрасовской эпопеи «Сыном отечества». Отметив, что поэт нарисовал «несколько довольно ярких и живых картин, от которых веет прочувствованным горем», неизвестный автор, словно испугавшись собственной похвалы, спешит отметить имеющиеся, с его точки зрения, недостатки: «большие натяжки», недостаточную гладкость и благозвучность стиха, грубые выражения и сравнения (СО, 1874, № 30).

Вскоре на «Крестьянку» с необычайной грубостью обрушилась Реакционная критика (В. Г. Авсеенко, П. Павлов, В. П. Буренин, Уже открыто порвавший с передовым лагерем). Особенным цинизмом и глумливостью отличались статьи В. Г. Авсеенко (Очерки текущей литературы. — РМ, 1874, № 57; подпись: А. О.; Реальнейший поэт. — РВ, 1874, № 7, с. 433–459; подпись: А), который проговорился о причинах столь яростной атаки, «…не будь г. Некрасов — пишет он, — выразителем известного направления в современно литературе, не представляй он в ней известного знамени <…> мы, конечно прошли бы новые стихотворные опыты г. Некрасова молчанием…» (РВ, 1874, № 7, с. 455). В. Г. Авсеенко пытается дискредитировать поэму Некрасова такими «определениями», как «литературное падение», он видит в ней произведение, стоящее «нижесамой снисходительной критики», чуть не каждую страницу которого украшают «кудреватые пошлости»; его шокируют «грязный и мнимо юмористический тон» повествования и обилие якобы непристойностей в «Крестьянке» и т. д. и т. п. При всем том Авсеенко проявляя полное незнание материала, постоянно попадает впросак. Так, приведя рассуждение мужиков-правдоискателей о ржи и пшенице, он пишет: «Все это, конечно, придумал для мужичков поэт: самим крестьянам такой вздор в голову не полезет», не подозревая, что Некрасов перефразировал народную пословицу о ржи и пшенице. Бессмыслицей, отдающей «нестерпимым резонерством и фальшью», называет он суждение Матрены о рабочем коне и пустоплясе, опять таки не догадываясь, что это народная пословица. «Порождением какого-то отвратительного плотоядства» поэта кажется критику песня «Мой постылый муж…», народного происхождения которой он также не подозревает (РВ, 1874, № 7, с. 440, 445, 454; РМ, 1874, № 57).

П. Павлов упрекал Некрасова в сентиментально-слезливой фальши, хныканье и делал вывод: «В сущности не так горько живется Матрене, как поэту это доказать хочется» (Заметки досужего читателя. — Гражданин, 1874, № 10).

В. П. Буренин, за год до того одобрительно писавший о «Последыше», выступил со статьей, которая представляла собой странный конгломерат положительных оценок отдельных эпизодов и фрагментов «Крестьянки» («Пролога», сцены расправы с Фогелем, «Бабьей притчи», «поэтической страницы» «Я пошла на речку быструю…») и обвинений Некрасова в «поэтизации рабской терпеливости» (!), «фальшивом, деланном простонародничанье» и почти полном отсутствии в произведении «настоящего народного склада», в том, что история Матрены «может быть так изобретена и, главное, так рассказана только в роскошном кабинете человека, имеющего барское представление о горечи крестьянской семейной жизни…». Как и Авсеенко, не подозревая фольклорного характера песни «Мой постылый муж…», Буренин иронизирует: «Чудесно и необыкновенно реально! Так реально, что такого грубого реализма не обнаружит сам народ в своих безыскусственных песнях» (Журналистика. — СПбВ, 1874, № 10; подпись: Z).

В защиту Некрасова против статьи Авсеенко в «Русском вестнике» выступила «Неделя». Разоблачая цинизм, грубость, пошлое глумление над поэмой Некрасова и искажение критиком фактов, неизвестный автор с большой теплотой говорит о том, что Матрена Корчагина — величественный образ русской крестьянки, «перед которым русский читатель, обладающий сердцем, родственным своему народу, готов преклониться с благоговением» (Русская литература в 1874 году. — Неделя, 1875, № 14, с. 470).

К 1878 г. относится высказывание о «Кому на Руси жить хорошо» О. Ф. Миллера. В «Крестьянке» он отмечает «много прекрасного, верного», но кое-где видит «изысканность», а эпизод с губернаторшей трактует как отголосок сентиментализма карамзинского периода (Миллер О. Публичные лекции. СПб., 1878, с. 332–337).

В цикле резко недоброжелательных статей о Некрасове Е. Л. Маркова в газете «Голос» за 1878 г., наряду с тенденциозными нападками и взаимоисключающими утверждениями (Некрасов «не хочет учиться у народа, у народной песни» (№ 42), Некрасов «не передает духа народной жизни» (№ 89), Некрасов «один из глубоких знатоков народной речи <…> народного сердца, народной мысли» (№ 46)), содержатся и верные суждения о «Кому на Руси жить хорошо» и «Крестьянке» как лучшей части этой поэмы. Автор отмечает насыщенность повествования «жемчужинами народной речи» и народно-поэтическим материалом: «Речь лучших мест его лучших поэм то звучит характерною мелодией настоящей русской песни, то бьет лаконическою мудростью русской пословицы», «а часто они и на самом деле народные поговорки, ловко обделанные и помещенные к месту» (№ 46).